16 октября 1941 года (если точнее — 15,16 и 17 октября) — это кульминация первого четырехмесячного периода войны.
16 октября по радио в утренней сводке Совинформбюро сообщалось: «За истекшие сутки положение на Западном фронте ухудшилось». После этого радио — только оно давало населению страны минимальную информацию — замолкло. Наступила полная информационная тишина.
Вермахт стоял на пороге Москвы, город охватила паника. Советские руководители и чекисты бежали из столицы.
Из воспоминаний историка Георгия Мирского: «Только выйдя на улицу Горького, я стал догадываться, что же на самом деле произошло на фронте. По улице мчались одна за другой черные “эмки”. В них сидели офицеры со своими семьями. На крышах машин были привязаны чемоданы, узлы и какие-то коробки. Это ехали офицеры штаба Московского военного округа. Рано утром штаб округа получил секретную военную сводку, из которой следовало, что немцы прорвали фронт и уже достигли Можайска в 100 км от столицы. В штабе, видимо, решили, что немцев можно ожидать в Москве с часу на час. И штабисты драпанули».
Писатель Даниил Гранин пишет о том, что рассказывал ему о 16 октября советский премьер-министр Алексей Косыгин, в то время бывший зампредом Совнаркома: «Правительство эвакуировалось в Куйбышев. Совнаркомовские кабинеты опустели. Двери открыты настежь. Повсюду звонили телефоны. Косыгин переходил из кабинета в кабинет, брал трубку, отвечал, чтобы показать, что власть работает».
Врач «скорой помощи» Александр Дрейзер вспоминал: «По Садовой угоняют куда-то несметное количество свиней и коров. Темные личности тянут в подворотни свиней чуть ли не на глазах у пастухов». Есть кинохроника — коровы и свиньи проходят перед Большим театром.
На предприятиях шли массовые увольнения.16 октября срочно раздавали зарплату, хотя не всем и не везде. Люди, ожидавшие денег, видели, как бежит начальство.
Замдиректора завода «Точизмеритель» имени Молотова по фамилии Рыгин, нагрузив машину большим количеством продуктов питания, пытался уехать с заводской территории. Был задержан и избит рабочими.
Вспоминает писатель Аркадий Первенцев: «Мы выезжали из Москвы по шоссе Энтузиастов. Оно было запружено толпой. Несколько человек бросились на подножки, на крышу машины. Застучали кулаками по стеклам. Лобовое стекло треснуло и рассыпалось. Десятки рук схватили машину и сволокли на обочину. Какой-то человек поднял капот и начал рвать электропроводку. Десятки рук потянулись в машину и вытащили мою жену. “Что вам нужно?” — закричал я. В ответ заорала сотня голосов: “Небось деньги везешь? А нас бросили голодными! Небось парторг или директор, сволочь?”
Я понял их. Я посмотрел на их провалившиеся щеки, на черные засаленные пальто и рваные башмаки и вдруг увидел страшную пропасть, разъединявшую нас, сегодняшних бар, и этих людей. Я крикнул, что я советский писатель, что я снят с военного учета по болезни, что машина моя собственная. Я пишу книги и купил себе автомобиль. Нас решили отпустить. Перед этим они еще побили нашу машину. Вырвали из рук у жены пиджак, забрали мои волчьи унты. И всё. Мы поехали. Я видел, как грабили очередной ЗИС. Из него летели десятки пачек папирос, десятки пар носков и чулок. Это была машина кого-то из государственных деятелей. Он вывозил целый магазин. Из машины вылетел хлеб и упал на дорогу. Какой-то человек прыгнул к этому хлебу, схватил его и начал быстро есть».
Георгий Мирский рассказывал: «16 октября наибольшее впечатление производили мусорные ящики в московских дворах. Они были доверху набиты книгами в красном переплете. Это были сочинения Ленина. Они не помещались в контейнерах, их сваливали прямо на улицах и жгли. Весь центр Москвы был в этом дыму. На Кузнецком мосту, на Лубянке, на Мясницкой шел черный снег — пепел сожженных документов. По улицам летали бумаги с грифом “Секретно”».
Это была кульминация начала войны, главным настроением которой было полное непонимание происходящего, с самого верха и до низу.
Крушение планов Сталина
Утром 22 июня 1941 года в течение семи часов после нападения Германии власть пребывала в таком шоке, что забыла оповестить население о том, что началась война.