Прохладное соседство. Почему Румыния не спешит поддерживать Украину
«Я говорю с полной ответственностью: границы Украины неестественны. Ей следует отдать Закарпатье Венгрии, Галицию – Польше, Буковину – Румынии, а Донбасс и Крым – России. Это территории других стран… Румынии нечего делать в этой войне».
Эти слова экс-министра просвещения и иностранных дел Андрея Марги едва не вызвали в середине сентября дипломатический скандал. Из посольства Украины в румынский МИД полетела нота. На нее внешнеполитическое ведомство молниеносно откликнулось принятым в подобных случаях заверением: приватное мнение господина Марги, покинувшего госслужбу 10 лет назад, ни в коей мере не отражает официальной позиции румынского государства. Инцидент был исчерпан, но для многих в Украине, да и не только, «осадок остался». Как подобное могло в принципе случиться в стране, уже успевшей прославиться теплотой и радушием, с которым приняла десятки тысяч украинцев?
Румыния и ее позиция в украинском кризисе не находятся в центре мирового и европейского внимания – и, возможно, напрасно. Скандал с высказываниями Андрея Марги (он еще и доктор философии, автор только что вышедшей книги под названием «Судьба демократии») заставил многих наблюдателей более пристально взглянуть на ситуацию в Румынии, уже успевшую негативно повлиять на рейтинги страны в западном мире – и ослабить ее позиции в охваченном конфликтом Черноморском регионе.
Динамику развития отношений между соседними странами, роль Румынии в союзнической поддержке Украины, а также особенности «восточной» политики Бухареста Радио Свобода обсудило с историком и политологом, специалистом по постсоветскому пространству, автором двух книг о путинской России и ассоциированным профессором Бухарестского университета Армандом Гошу.
– Не секрет, что в оформившейся уже в марте коалиции стран Центральной и Восточной Европы в поддержку Украины Румыния едва заметна. Президент Клаус Иоханнис не спешил с визитом в Киев и появился там лишь в июне – да и то не в одиночку, а вместе с лидерами Франции, Италии и Германии. По суммарным показателям помощи – финансовой, гуманитарной и военной, направленной в Украину государствами ЕС, Румыния занимает одно из последних мест. Опубликованная в мае статистика свидетельствует: в первые три месяца российской агрессии помощь этой страны Киеву была в 50 раз меньшей, чем полученная Украиной от Латвии и Эстонии, и в 600 раз уступала вкладу Польши. Даже крошечная Мальта пожертвовала больше! Для незнакомых с внутрирумынскими реалиями эти цифры и шокирующие, и как бы «нелогичные», особенно по контрасту с удивительно щедрой и сердечной поддержкой, оказанной в вашей стране украинским беженцам. Есть ли у вас объяснение столь разительной диспропорции?
– Здесь присутствуют несколько факторов. Оглядываясь на историю румынско-украинских отношений, трудно назвать их дружественными. Большая часть периода после обретения Украиной независимости прошла под знаком взаимного недоверия, а временами и враждебности. Даже компромиссное решение Международного суда ООН, поставившее точку во многолетнем споре о делимитации черноморского континентального шельфа и преподнесенное как в Бухаресте, так и в Киеве в качестве большого дипломатического успеха, на деле не разрядило напряженности. Вердикт прозвучал в феврале 2009 года, а вскоре в Румынии стартовала предвыборная кампания (в декабре 2009 года президент Траян Бэсеску был переизбран на второй срок. – РС). Давно замечено, что скандалы с Украиной раздувались в Румынии как раз в ходе таких кампаний. Правда, в первые годы этого века Украина не была единственным «мальчиком для битья», деля эту роль с другим нашим соседом, Венгрией. Но поскольку тесно связанный с Будапештом Демократический союз венгров Румынии (UDMR) традиционно присутствует во всех наших правительствах, бухарестские политики с определенных пор решили особо не расстраивать Виктора Орбана. Ясно, что лишенная подобной «подстраховки» Украина в итоге стала «самым любимым» соседом.
– После аннексии Крыма и под давлением западных партнеров отношения между Бухарестом и Киевом заметно улучшились. Пожалуй, 2014–15 годы стали самым продуктивным их периодом. Но процесс застопорился со сменой министра иностранных дел Румынии, и с тех пор никакого ощутимого прогресса не последовало. После краткосрочного визита в Киев в 2015 году Иоханнис семь лет не посещал соседнюю страну и не приглашал в Бухарест ни президента Порошенко, ни президента Зеленского… Более того, в сентябре 2017 года президент Иоханнис даже отменил свой визит в Киев – как и запланированный прием спикера украинского парламента в румынской столице. Официальным поводом обеих отмен был назван Закон об образовании, принятый в Киеве…
– Спором об уважении прав румынского меньшинства в Украине большинство наших аналитиков привыкли объяснять холодность двусторонних отношений. Это поверхностная оценка, на деле конфликт гораздо старше и глубже. Еще в конце ноября 1991 года, накануне всеукраинского референдума о независимости, румынский парламент принял резолюцию, осудившую пакт Молотова – Риббентропа и призвавший к ликвидации его последствий. Требование возвращения отторгнутых в 1940 году у Румынии и вошедших в УССР Северной Буковины и Южной Бессарабии четко сформулировано там не было, но, безусловно, в Киеве «намек поняли». При этом нет оснований считать, что тогдашний президент Ион Илиеску или его окружение действительно имели ревизионистские намерения. Это хорошо видно хотя бы из того факта, что приезжавшая в Бухарест несколько ранее в том же году в поисках поддержки правительственная делегация Молдовы вернулась домой ни с чем. Молдова Илиеску не интересовала. Зато походя пнуть стремившуюся к независимости Украину было вполне логичным жестом: тогдашняя бухарестская элита делала ставку на Горбачева и сохранение СССР, главную экзистенциальную угрозу которому Горбачев видел именно в независимости Украины.
Правительство Илиеску просчиталось: СССР распался, и Горбачев оказался вытесненным с политической сцены. Но недоверие и предвзятость официального Бухареста к Украине никуда не делись, и временами казалось, что даже к России отношение куда более спокойное… Прозрачные намеки и открытые высказывания, подобные прозвучавшему из уст Андрея Марги, не были чем-то из ряда вон выходящим. Вероятно, они должны были эффектно демонстрировать «патриотизм».
Надо сказать, активная часть общества пропускала этот шлак мимо ушей. И в результате мы увидели, что поддержка украинских беженцев, оказанная румынами, ничем не уступала таковой в развитых западных демократиях. Да и госструктуры, кое-как преодолев ступор первых дней, устремились вслед за обществом, — и в целом показали себя вполне адекватно. По крайней мере, на данный момент.
Для большинства беженцев наша страна стала транзитной. Как ни считай украинцев, осевших в Румынии, мы останемся в пределах пятизначной цифры. Но сегодня и рано, и трудно судить, какое будущее ожидает тех из них, кому удастся либо уже удалось интегрироваться, и кто захочет у нас задержаться. Насколько известно мне, румынское государство всерьез этого опасается. Тон задают спецслужбы – особенно Служба внешней разведки, но также и МИД. Впрочем, это отдельный сюжет с массой щекотливых деталей. Не думаю, что сейчас время его обсуждать.
– Обсуждается ли в обществе недостаточно активная роль Румынии в «клубе ЦВЕ»?
– Широкой дискуссии на эту тему в Румынии нет. К ней едва ли готовы. Из бесед с аккредитованными в Бухаресте иностранными дипломатами, а также румынскими журналистами, близкими к МИД, я понял, что наша внешнеполитическая элита, как и представители спецслужб, в известном смысле разочарованы тем, что все пошло не по предполагаемому ими сценарию. Ведь накануне 24 февраля они делали ставку на то, что никакого вторжения в Украину не будет, так как Путин якобы рациональный политик. А когда вторжение все же случилось, были уверены, что Киев падет через несколько дней. В наступившей «новой реальности» общество предпочло включиться в гуманитарную помощь беженцам. Что же касается официоза, то там стараются, насколько возможно, обходиться без «резких движений».
Но замешательство румынского истеблишмента заметили наши союзники по НАТО. Это уже привело к снижению регионального значения Румынии – попросту говоря, Бухарест перестали рассматривать всерьез. Широкомасштабная война в Украине длится более полугода, и ни разу за все это время нашу страну не посетил ни президент США Байден, ни госсекретарь Блинкен. Ценой ряда дипломатических усилий удалось привлечь внимание первой леди США, которая прилетела в Бухарест и встретилась там с украинскими беженцами. Кстати, проведением подобных встреч не озаботился ни один из действующих румынских политиков.
– Тезис о том, что «не настолько Путин глуп, чтобы начать настоящую войну», как известно, не румынского происхождения. Такую точку зрения высказывал, в частности, американский политолог Джон Миршаймер, на которого несколько раз ссылался в своем скандальном спиче экс-министр Марга. С другой стороны, по ряду исторических причин в Румынии нет сколько-нибудь заметной русофильской традиции, это не Болгария и даже не Словакия. Почему в Бухаресте, в отличие от большинства столиц ЦВЕ, возобладала ставка на рациональность Кремля?
– Ответ шокирующе прост: потому что у нас никогда не существовало серьезной экспертизы по постсоветскому пространству! Впрочем, развития событий на востоке Европы не смогли предугадать ни в Париже, ни в Риме, ни в Берлине, хотя там уровень академической экспертизы – как и опыт изучения России – с нашим не сопоставим.
И теперь румынские политики и дипломаты, вместо того чтобы признать свою близорукость, стараются максимально сблизиться именно с Парижем и Берлином, чьи позиции по Украине куда более умеренные, чем в США, Британии и у соседей по восточному флангу НАТО. Франция и Германия счастливы найти в лице Румынии единственного единомышленника на восточной границе ЕС и НАТО. Правда, политическая элита Румынии не учитывает того простого факта, что в случае реальной угрозы нашей безопасности первыми, кто придет на помощь, будут именно американцы, британцы, канадцы и поляки.
– Вы скептически относитесь к состоянию правящей элиты Румынии. Процитирую одно из ваших интервью: «Не вполне ясно, почему [Румыния] вышла из политико-дипломатической игры. Предполагаю, что она вышла из нее в одиночестве, благодаря необдуманно принятым решениям и неспособности к пониманию происходящего вокруг. В течение последних лет румынское государство захвачено сомнительными группировками…» При этом на сторонний взгляд, в Румынии, в отличие от соседней Венгрии, прямой угрозы либеральной демократии вроде бы нет. А еще не так давно и европейские, и независимые российские медиа наперебой сообщали о впечатляющих успехах Румынии в борьбе с коррупцией.
– Эти успехи остались в прошлом. Начнем с самого очевидного — с независимости правосудия и СМИ. Всем известно о затяжном конфликте руководства Польши с ЕС по поводу приоритета национальных законов над европейскими. Тем не менее, в мировом рейтинге Rule Of Law Index 2021 года Румыния умудрилась уступить Польше пять позиций, заняв 41-е место, едва ли не последнее по ЕС! Мало того, не сегодня-завтра наши законодатели протащат судебную реформу, которая окончательно похоронит борьбу с коррупцией. Уже в проектной стадии эта реформа вызвала вопросы и в Венецианской комиссии, и в GRECO, Межгосударственной антикоррупционной ассоциации. Поэтому думаю, что сигнала от ЕС не придется долго ждать. На СМИ тоже найдена эффективная управа: их заливают щедрыми госдотациями. Понятно, из наших публичных средств…
– Я обратил внимание, что на сайтах независимых румынских изданий часто присутствует ремарка «мы не принимаем госдотаций». «Золотой ошейник» для медиа – самобытная инновация, ни Орбан, ни Качиньский до такого не додумались. Но в Бухаресте фигур, подобных им, тоже не видать…
– А они и не нужны. Наша правящая коалиция не слишком амбициозна, ее главная цель – остаться у власти как минимум еще на две каденции, чтобы успеть разделить десятки миллиардов, плывущих из Брюсселя, между собой и своими клиентами. Оппозиционные партии реального веса не имеют; всем известные лица, признанные виновными в коррупции, один за другим освобождаются из тюрем. Тем временем миллионы румынских граждан, прежде всего образованная молодежь, покидают страну, переезжая на Запад. Реформирование Румынии по западному образцу, похоже, отложено на следующее поколение. На этом фоне прискорбная участь оказаться вне дипломатической игры в Черноморском регионе может показаться едва ли не второстепенным фактом.
Ситуация, в которой оказалась Румыния после 24 февраля, выявила системную нашу проблему – отсутствие «восточной» экспертизы на уровне государства, всех его институтов. Физически находясь в Восточной Европе, мы ничего толком в ней не понимаем – если когда-либо понимали. Ни в Украине, ни в России, ни даже в Республике Молдова, которую мы пытаемся в роли «старшего брата» протежировать в ЕС. Незадолго перед российским вторжением, когда высокую его вероятность обсуждали по обе стороны Атлантики, Бухарест в ультимативном тоне требовал от Киева признать, что никаких молдаван в природе не существует (значительная часть румынскоязычного меньшинства в Украине идентифицирует себя как молдаване. – РС) – всего лишь ради того, чтобы исчислять румынское население Украины не одной сотней тысяч, а четырьмя! Это не случайность и даже не цепочка досадных неудач – это, увы, константа нашей внешней политики, — считает румынский историк и политолог Арманд Гошу.
Источник: www.svoboda.org