Главный раввин Украины Моше Реувен Асман в интервью DW объяснил, почему он советует евреям уезжать из России и каким видит исход войны в Украине.
Моше Реувен Асман — главный раввин синагоги Бродского в Киеве и руководитель Всеукраинского конгресса иудейских хасидских религиозных общин. В 2005 году на собрании представителей всех областей Украины его избрали главным раввином Украины. Интервью DW.
DW: Ребе, мы сейчас возле центральной синагоги Киева — это синагога Бродского. Это здание с первых дней войны стало убежищем для многих людей. Расскажите, что здесь было?
Моше Реувен Асман: Здесь у нас был центр для беженцев. Поначалу было непонятно, откуда, куда бежать, что происходит. Мы здесь организовали центр гуманитарной помощи, которую раздавали наши волонтеры.
— Здесь до сих пор раздают гуманитарную помощь?
— Каждый день. Детские подгузники, еду, лекарства… Мы получали много гуманитарной помощи, и я, кстати, следил и слежу, чтобы она дошла до того, до кого нужно.
В большом молитвенном зале ежедневно было по несколько сот человек. Особенно когда мы смогли вывозить людей из Чернигова и Черниговской области, когда были ужасные обстрелы, и когда люди неделями были без еды, отопления, без ничего. Здесь были — я хочу подчеркнуть – все. И украинцы, не только евреи. Здесь у них было чувство безопасности. Во-первых, синагога построена мощно в 1898 году. Во-вторых, это намоленное место. А в-третьих, мы не боимся никого, кроме одного Бога. Это даже не в-третьих, а во-первых.
— В марте вы записали эмоциональное обращение к россиянам и евреям России с призывом остановить войну. Сейчас, через больше чем полгода с начала войны, вы еще верите, что россияне могут ее остановить?
— Это был крик души. Это даже не специальное постановочное видео было. В этот день как раз обстреляли Бабий Яр, в него попали три ракеты, и у меня уже был такой эмоциональный крик души.
В первую очередь, это обращение было важно для россиян, чтобы у них открылись глаза, потому что они сидят, смотрят телевизор, который им лжет 24 часа в сутки, и потом с умным видом идут убивать людей сюда. И это ужасно. Я их пытался раззомбировать, объяснить им. Мы должны пытаться это сделать. Врач говорит, что пациент смертельно болен, но все равно мы должны его лечить, потому что врач — не Всевышний. А вдруг его можно вылечить?
Здесь точно так же. Нельзя говорить, что они все зазомбированы. Я пытался раззомбировать их. И факт в том, что мне звонили после этого люди, которых я знаю, некоторые раззомбировались.
— Вы общаетесь с евреями, которые остаются в России?
— Да, общаюсь, но я сам не звоню им, потому что боюсь. Им опасно это делать сейчас. Здесь, в Украине, у нас есть опасность для жизни, даже в безопасных местах ракета может прилететь. Зато мы духовно свободны, мы не рабы, мы можем говорить, что хотим. Вот я даю интервью, говорю правду — меня никто не заставляет. А там можно говорить только в сторону «политики партии».
Я призвал евреев покинуть Россию, потому что, на мой взгляд, и не только на мой, опускается железный занавес, и потом, когда захотят покинуть, будет уже поздно. В Израиль уже 20 тысяч человек репатриировались из России за последнее время. Большинство, конечно, прекрасно понимают, что происходит, предпочитают молчание. Или едут, как это сделали раввин Гольдшмидт и Авигдор Носиков.
— В июле в России через суды пытались запретить деятельность организации, занимающейся репатрацией евреев, — «Сохнут«. Недавно ей все же пришлось остановить физическую деятельность, работает только онлайн—помощь.
— История с закрытием «Сохнута» — это первая ласточка, это знаковое дело, по моему мнению. Само по себе закрытие «Сохнута» — это не особая трагедия. Но это удар по знаменитой полугосударственной израильской организации, существующей много лет, которая была запрещена в Советском Союзе. Я думаю, что удар по «Сохнуту» — это чтобы показать: смотрите, будете вести себя хорошо — хорошо, а нет — вам будет плохо.
— Когда люди в России слышат из ваших уст, что в Украине нет нацистов, они вам верят?
— 90 процентов людей верят, они знают, что я не обманываю. Есть такие, которые говорят: «Ой, это ты так говоришь, потому что вас заставляют». Я им говорю — приезжайте в гости и посмотрите своими глазами. Понимаете, в этом зомбированность выражается — они из телевизора лучше знают, что здесь происходит, чем я.
— В Украине популярен нарратив, что «хороших» россиян не существует. Есть ли «хорошие» россияне?
— Конечно, есть «хорошие» россияне. Я ведь не расист.
Один еврей, покинувший Россию, мне рассказал, что многие русские все понимают и они против войны. Особенно в развитых городах — в Москве, в Петербурге, там их гораздо больше, чем показывает социология. Но они не могут выйти на демонстрацию, потому что сразу с дубинками — и в тюрьму. Россияне сегодня заложники, что они могут сделать?
Я им сказал: вы должны показывать свою гражданскую позицию. Да, это нелегко. Главный раввин России, Лазар, написал в самом начале войны, что нужен мир. Я говорю, что это уже подвиг — написать «мы за мир», а не написать «мы за спецоперацию».
Много есть хороших людей. Надеюсь, что они выйдут на улицы и перестроят это страшное государство, которое становится фашистским.
— В Украине называют российских военных «рашистами». На ваш взгляд, они похожи на нацистов?
— Я был в Буче, Ирпене на следующий день после освобождения украинскими войсками. Видел раздавленные машины, хоронил одного нашего прихожанина в Буче, которого расстреляли. Он был убит автоматами.
(Российские военные. — Ред.) вели себя по-разному… Насиловали, грабили, зверски пытали — все это правда. Они вели себя как… Ну, а как нацисты себя вели? Разница только в том, что сначала шли войска вермахта, они воевали, а потом шли уже СС — карательные войска. А эти обе функции выполняли. Они и воевали, и были карательными войсками. Что такое фашизм? В том смысле, как мы это понимаем. Это вот такое зверство.
Знаете, что они (россияне. — Ред.) самое страшное сделали? Они приватизировали победу над нацизмом. Они сказали: «Мы — антифашисты». Но был же и второй фронт — американцы, британцы, французское сопротивление, много людей воевали против фашизма, нацизма. А они приватизировали победу, сказали, что они — антифашисты, а другие — фашисты. Они говорят, что не только украинцы, но и американцы, европейцы — тоже фашисты. А что такое фашист? Нас воспитывали так, что фашист — это не человек, нелюдь. Когда человеку говорят, что вот это фашист, значит он обезличен, его можно растерзать, убить без суда и следствия, задавить танком, стереть его, сжечь. Им сказали: если это фашисты, делайте с ними что угодно. Значит, в их глазах это не люди. Мы видим, что так у них это и есть в голове.
— А о том, что Владимир Зеленский, президент Украины — еврей, забывают?
— Да, это вообще самый первый шах и мат. Они ведь не могут смириться с этим, понять, не знают, как с этим работать. Вроде и фашисты, а фашисты президентом еврея избрали.
— Вы на днях вернулись из Израиля. Встречались, в том числе, и с израильским президентом Ицхаком Герцогом. Украина не видит значительной поддержки от Израиля: поставок оружия, санкций. Какое у вас впечатление сложилось — есть ли шанс, что это изменится?
— Израиль все еще борется за свое выживание. Есть такие страны, которые желают его уничтожить. Иран, ХАМАС, «Хезболла», «Исламский джихад» и еще много врагов, которые спят и видят, как Израиль скинуть в море. Поэтому Израиль прежде всего должен думать о своем выживании. Ввиду того, что Россия тоже находится на израильской границе в Сирии, Израилю приходится считаться с этим.
Поэтому я не могу сказать Израилю: «вы не правы». Я объясняю им, что да, я понимаю вас, но давайте делать, что можем. Давайте не наступательное оружие, а оборонительное, как «Железный купол», то, что защищает гражданских.
Я встречаюсь с разными политиками, пытаюсь изменить их взгляды, объясняю, что происходит на самом деле. Украина очень многое сделала, она показала, что российская армия не такая, как ею пугали. И Израиль должен быть вместе с западным миром.
— Каким вы видите конец этой войны?
— В последние дни украинцы перешли в контрнаступление и так мощно пошли, что их не остановить. Может, мир и наступит скоро. С Божьей помощью. Я думаю, что будет чудесная перемога (победа. — Ред.). Я верю в чудесную перемогу.
— Что для вас перемога?
— Это именно перемога. Не перемирие, а перемога. Полная.
Источник: www.dw.com