В Кремле, российских спецслужбах и силовых структурах знали о том, что в Дагестане накаляется обстановка и зреют антисемитские настроения, но, несмотря на это, бунт в аэропорту Махачкалы застиг руководство страны врасплох, рассказали The Moscow Times чиновники Кремля и правительства.
Сообщения о выступлениях в поддержку ХАМАС на Северном Кавказе, где значительная часть жителей исповедует ислам, а уровень бедности кратно превышает средний по России, поступали с самого начала конфликта на Ближнем Востоке. «Ситуация накалялась каждую неделю. Об этом у нас знали все — и в Кремле, и в ФСБ, и в МВД», — рассказал The Moscow Times чиновник Кремля.
Тем не менее, когда в воскресенье толпа из более чем тысячи человек ворвалась на летное поле аэропорта Махачкалы и едва не устроила расправу над пассажирами прилетевшего из Тель-Авива рейса, высокопоставленные российские чиновники оказались в ступоре и вспомнили июньский бунт ЧВК «Вагнер».
«В моем окружении почти все в растерянности. Это чистое повторение бунта Пригожина», — сказал The Moscow Times чиновник кабмина.
Другой источник The Moscow Times — чиновник Кремля, ранее работавший в силовых структурах, — назвал случившееся «чрезвычайным происшествием национального масштаба». «Это провал всех — кураторов внутренней политики в Кремле, спецслужб и местной власти», — сказал он.
По словам источника, не исключено, что спецслужбы, зная об угрозе, опасались информировать о ней президента Владимира Путина. «Все боятся быть алармистами и предупреждать президента о проблемах заранее», — пояснил чиновник.
Кремль публично не реагировал на ситуацию все воскресенье, и лишь в понедельник пресс-секретарь президента Дмитрий Песков выступил с заявлением, обвинив в случившемся внешние силы, которые якобы «пытаются расколоть российское общество». Главные российские телеканалы подробно не рассказывали о погромах в выпусках новостей даже в понедельник утром.
Главная причина ступора власти заключается в том, что все ждут реакции одного человека — Путина, а тому, возможно, кажется, что под ним есть государство и институты и это они должны как-то реагировать, рассуждает политолог Татьяна Становая.
А в результате в критической ситуации не находится готовых взять на себя ответственность, продолжает она: «Региональные власти смотрят на Москву, Москва смотрит в геополитический космос. И просто никому ничего не надо».
Сам Путин, впрочем, также «подлил масла» в огонь, поскольку высказывал пропалестинскую позицию — по крайней мере, такого мнения придерживаются в российской еврейской диаспоре, отмечает российский социолог Алексей Левинсон из «Левада-центра».
«Раньше демонстрировалось некое благорасположение [российской] власти к еврейству, и это имело очень большое значение для всей бюрократической вертикали: значит, евреев трогать нельзя, Путин не велит. <…> Сейчас позиция Путина, занимающего одну из сторон в палестино-израильском конфликте, не делая явных антисемитских заявлений, таким образом посылает своего рода сигнал. Но насколько этот сигнал будет подхвачен, на кого распространится антисемитизм, это покажет будущее», — сказал Левинсон в интервью The Insider.
Северный Кавказ — символический регион лично для Путина. В 2000 году, во время первой предвыборной кампании, он сделал его своим главным «козырем», обещая покончить с терроризмом. Спустя годы, после триллионных вливаний из федерального бюджета и введения жесткого силового контроля, Северный Кавказ стал крупнейшим в РФ «электоральным султанатом», где Путин и «Единая Россия» получали подавляющее преимущество на каждых выборах.
Именно Дагестан Кремль выбрал для пиар-поездки Путина после мятежа «Вагнера» в конце июня. Тогда в Дербенте сотни женщин и детей скандировали «Путин», признавались в любви российскому президенту и фотографировались с ним, а государственные телеканалы рассказывали о большой поддержке президента.
Прошло всего 4 месяца, и толпа крепких молодых мужчин спортивного телосложения ворвалась в аэропорт Махачкалы, проникла на летное поле, останавливая автобусы, проверяя паспорта у людей в поисках израильтян.
Впрочем, едва ли это должно вызывать удивление: язык ненависти превратился в новую нормальность, которая каждый день транслируется с экранов кремлевских ток-шоу на ТВ, отмечает Андрей Колесников из Центра Карнеги. «Погром и кувалда — новый российский символический ряд, вполне успешно сменивший серп и молот», — заключает он.